Судьба, судьба! Что значила она в его жизни? Этот путь, эта степень, эти вехи, кем-то разбросанные по ней, пронзительная мысль о жизни и смерти, изведанная им в отрочестве вместе с чувством бесконечности Вселенной... Напутствие таинственного пастыря, Иван Погорелов, появившийся сразу после того, как пастырь исчез, кусок сала, который Иван завернул в порыжевшие капустные листья, Харлампий Ермаков, увидевшийся ему почему-то в ночном саду, при свете лампы, которую он держал в руках, Сталин с непроницаемым, отрешенным лицом, твердо говорящий: Третью книгу Тихого Дона печатать будем!... Все происходило так, как и должно было произойти, как написано, было в таинственной, огромной, невидимой простым глазом книге судеб, Голубиной Книге...